Проект реализуется с использованием гранта Президента Российской Федерации

Дело А.В. Скворцова
Скворцов А.В. Дополнительные показания 1 марта 1933 г.

Скворцов А.В. Дополнительные показания 1 марта 1933 г.

Л.д. 81-82.

 

Дополнительные показания Скворцова, Александра Васильевича

от 1го Марта 1933 года

 

Познакомился я Скворцов, Александр Васильевич с Пчелинцевым Виктором Петровичем через посредство Гофман Виталия Анатольевича, но точно не могу припомнить не то на квартире Гофман, не то на улице.

Один раз я виделся с Пчелинцевым на квартире Гофман в самое первое время моего с Пчелинцевым знакомства. Во время этого посещения Гофмана я не помню разговоров, носящих контрреволюционный характер. Затем долгое время я не виделся с Пчелинцевым и только осенью, когда я начал ставить себе радио, я вспомнил, что у Пчелинцева есть сын, правда, еще мальчик, но достаточно хорошо знаком с техникой радио. И я, делая усилитель, не мог справиться с этой работой и отправился на консультацию к Пчелинцевым. Во время этого посещения сам Виктор Петрович Пчелинцев был болен и лежал в другой комнате. Получив нужные поправки к моей работе, я через несколько минут ушел от Пчелинцевых. Второе посещение было Пчелинцева ко мне вместе с своим сыном посмотреть мой радиоаппарат. Это посещение было также непродолжительно и также не имело контрреволюционных разговоров. Затем Пчелинцев зашел ко мне в то время, когда у меня был Стиркс, между ними происходил разговор о военной службе – о том, кто какую занимает военную должность. Стиркс предлагал Пчелинцеву перейти на военную службу, т.к. в настоящее время в материальном отношении военная служба дает массу преимуществ. Что же ответил Пчелинцев, я точно не помню, но, кажется, он ответил, что по состоянию своего здоровья он работать на военной службе не сможет. Других разговоров в это посещение не было, и мы все трое, т.е. я, Скворцов, Пчелинцев и Стиркс вышли вместе из дому и пошли по Обуховскому, около своего дома Пчелинцев отстал, а я с Стирксом пошел к последнему домой. Еще одно посещение было Пчелинцева, когда он был у нас и разговор, главным образом, вел Пчелинцев о своем сокращении и переезде из Саратова, предлагал и нам, т.е. моей жене Нине Степановне Скворцовой-Степановой и мне Скворцову переехать вместе в Ставрополь-Кавказский, указывая, что там жизнь гораздо дешевле. Сам город хороший и работу в этом городе, по его мнению, можно будет найти. Также говорил, что он написал туда своим родственникам о своем положении, кроме того, он также писал и в Москву о том же. Я и жена выразили желание уехать из Саратова. Моя жена говорила, что служба ее не удовлетворяет в Саратове и он охотно бы бросила эту службу. Говорила о том, что план строительства на 1933 г. снижен и что у них на службе также возможно сокращение, т.к. сокращение по строительным организациям г. Саратова уже проводится. Кажется, в этот же раз она рассказала и о сумасшедшем помдиректоре-коммунисте из своего учреждения, который сошел с ума на почве мании величия, который хотел удалить т. Сталина и занять его место. Он говорил, что он скоро едет в Москву и по приезде туда он все изменит. Призывал к спокойствию и обещал иную хорошую жизнь. Мы все трое также говорили о том, когда же, наконец, улучшится жизнь и можно ли в ближайшее будущее ожидать изменений. Я выражал свою надежду на колхозную торговлю и говорил, что с открытием колхозной торговли возможно снижение цен на рынке и появление достаточного количества продуктов. Но Пчелинцев говорил, что он не верит в колхозную торговлю, т.к. по нашему краю колхозникам нечем торговать и что последний хлеб, выданный колхозникам за работу в колхозах, отобран при хлебозаготовках. Я ему возразил, что разрешите только свободную продажу хлеба и других продуктов, как они тотчас появятся на рынке. Жена моя говорила, что если даже колхозники и имеют некоторое количество хлебных продуктов у себя, то вряд ли это может изменить и особенно повлиять на рынок и рыночные цены. Но вообще все мы трое не знали и не могли решить, когда и как будет разрешен вопрос – продовольственный. Я говорил и возмущался тем, что оклады остались почти без увеличения, а жизнь подорожала на десятки, а по некоторым видам продуктов даже на сотни процентов. Особенно меня возмущали невероятно высокие цены в кооперативных и вообще государственных магазинах.

Были ли еще какие разговоры в этот раз, я не помню.

Дальнейшее посещение Пчелинцева, которое у меня осталось в памяти, было по приглашению моей жены, которая, узнав о том, что Пчелинцев остается без работы, хотела предложить ему место арестованного сотрудника ее сектора Афанасьева или же место ее самой. Об этом она просила меня зайти к Пчелинцеву и попросить его прийти к нам. Пчелинцева я дома не застал, а видел только его сына, которого и просил передать отцу, чтобы сам Пчелинцев зашел к нам. Вечером этого дня или на другой день вечером, Пчелинцев пришел к нам, и я его провел в комнату моей матери, где сидела и работала моя жена. Между Пчелинцевым и моей женой велся очень долгое время разговор служебного порядка. Разговор меня мало интересовал, и я его почти не слушал, но в конце этого разговора Пчелинцев показал открытку из Ставрополя – ответ на его запрос, в которой ему писали, что место в Ставрополе по его специальности найти в настоящее время не удастся, аналогичное письмо он получил и из Москвы. Во врем чая, на который мы пригласили и Пчелинцева, жена рассказала, что она слышала от своего быв. сотрудника Бердичевского, что будто бы в Саратове организовалась контрреволюционная организация, составленная из членов партии ВКП(б). Пчелинцев сказал «Что я, знаете, был бы готов вступить в какую-либо организацию». Затем разговор перешел на белых офицеров и вообще офицерство начала революции. Я лично относился и отношусь к белым офицерам отрицательно и заявил «Что во время гражданской войны офицерство занималось пьянством, развратом и грабежами беззащитных крестьян, что у них не было тыла, что они теряли одну позицию за другой из-под своих ног, если и не целиком, то во всяком случае в известной степени благодаря своего возмутительного отношения к крестьянству и своего безобразного поведения. Пчелинцев же возразил мне «Что все-таки белое офицерство сделало свое дело». Дальнейших Еще разговоров на политические темы я припомнить не могу.

Помимо встречи с Пчелинцевым, у меня на дому я с ним виделся еще два раза у Львова, Александра Ивановича, 31 Декабря 1932 г. и 13 Января 1933 г. У Львова у нас зашел также разговор о тяжелых условиях теперешней жизни, и мы также искали выхода. Я между прочим сказал, мог ли т. Сталин резко изменить свою позицию в другую сторону, ну хотя бы так, как сделал тов. Ленин во время военного коммунизма объявив НЭП. Если б т. Сталин это и сделал, в чем я сомневаюсь, то вряд ли кто теперь из коммерсантов еще и остался, да и поверят ли они. Не нужно также забывать, что в начале революции товары были припрятаны, а теперь их нет, или они как экспорт уходят за границу. Если последнее верно, то тогда еще может измениться вопрос к лучшему и при кооперативной торговле, если прекратить экспроприирование товаров за границу, а все, что вырабатывается в России, выбросить на внутренний рынок. Я не помню, возражал ли кто мне, как будто никто, но помню, что Львов меня поддерживал. Других разговоров, имеющих политическое или контрреволюционное значение, за эти два раза я не помню. Собственноручно подписал Скворцов

 

Допросил Уполн. ДТООГПУ подпись