Протокол судебного заседания, 2 октября 1935 г.

Л. 62-68.

 

ПРОТОКОЛ СУДЕБНОГО ЗАСЕДАНИЯ ПО ДЕЛУ №273

 

2 октября 1935 г. Спецколлегия Сар. Крайсуда в г. Саратове в составе Председательствующего т. Кучеренко, членов коллегии Галкина и Киреева при секретаре Горбуновой в закрытом судебном заседании дело по обвин. Русецкого Федора Петровича, Зубова Юрия Викторовича, Черепанова Кузьму Куприяновича по ст. 58-10 УК

 

В судебное заседание доставлены обвин. Русецкий Ф.П., Зубов Ю.В., Черепанов К.К.

Явились свидетели: Маслов Н.П., Корольков Н.Р., Софьин А.П., Уланов А.Ф.

 

Обвин. Русецкий Ф.П. обвин. заключ. получил 1/Х–35 г.

Обвин. Зубов Ю.В. обвин. заключ. получил 1/Х–35 г.

Обвин. Черепанов К.К. обвин. заключ. получил 1/Х–35 г.

 

Обвиняемые просят заслушать дело несмотря на то, что обвинительные заключения они получили 1/Х–35 г.

Суд определяет: Дело слушать.

 

Свидетели предупреждены по 95 ст. УК и удалены в свидетельскую комнату.

 

Обвин. Русецкий ходатайствует о приложении 2^х документов характеризующих его работу, о рассмотрении его рисунков для выяснения его политических взглядов, о вызове свидетельницы Синициной которая дает показания в части написания поэмы «Гробовая артель по блату».

Обвин. Зубов ходатайствует о вызове свидетелей Кузьмичева В.А., Ланина П.М., Чернышевского, которые могут дать характеристики о его работе, и свидетеля Берегового который даст показания о факте свершившимся в ресторане «Интурист», о приобщении к делу рисунков которые характеризуют его политические взгляды.

Обвин. Черепанов ходатайствует о вызове свидетелей Заверткина и Сорвиной Веры для дачи характеристики о его работе, о приложении к делу 4^х книг[1], изданных им, о приложении решений Край<…> в соответствии с его работой и о приложении статьи из газеты «Правда» от сентября м-ца 1933 г. характеризующая работу обвиняемого.

 

Суд определяет: Ходатайство обвин. Русецкого о приложении 2^х характеристик и вызове свидетельницы Синициной – удовлетворить. Удовлетворить ходатайство обвин. Зубова о вызове в суд свидетеля Берегового.

В остальном ходатайства обвиняемых Русецкого, Зубова и Черепанова – отказать как не относящиеся к предъявленным обвинениям.

 

Обвин. Русецкий Федор Петрович, 1905 г. рож., происходит из мещан, уроженец г. Камышина, отец адвокат, образование среднетехническое, беспартийный, не судим, работал в качестве каррикатуриста в газете «Молодой Сталинец», женат.

Обвин. Зубов Юрий Викторович, 1908 г. рож., русский, происходит из мещан, уроженец г. Саратова, отец адвокат, сейчас юрисконсульт, беспартийный, женат, образование среднее, работал в редакции «Коммунист», художником карикатуристом.

Обвин. Черепанов Кузьма Куприянович, 1902 г. рож., происходит из крестьян с. Бернисолы Западно-Сибирск. обл., образование среднее, беспартийный, родители сейчас средняки, работал в редакции «Коммунист» очеркистом и фельетонистом.

 

Объявлен состав суда с правом его отвода. Отвод суду не заявлен. Процессуальные права обвиняемым разъяснены.

 

Зачитывается обвинительное заключение.

 

Обвин. Русецкий – Виновным себя в контрреволюц. агитации я не признаю, но признаю, что я вел а/сов. разговоры.

У меня было знакомство с Бабушкиным, который высказывал антисоветские взгляды на литературу. Бабушкин говорил, Сов. власть не печатает произведения его хотя они не а/с характера. Черепанова я знаю очень мало мы с ним только здоровались.

В ресторан мы ходили часто, выпивали иногда с Зубовым там же. На квартирах мы друг у друга не были, я только один раз Зубова водил домой пьяным.

Я часто ходил к поэту Бабушкину.

По вопросу коллективизации говорил Корольков, он приехал из района и начал рассказывать о тяжелых условиях, которые там создались, что там едят хлеб с лебедой. Я ничего по этому поводу не говорил. Антисоветских анегдотов я не рассказывал. Я политику Германского правительства не одобрял. Я рисовал фашистский знак, называя его эмблемой. На шапке я рисовать эмблему не хотел. Фашистской агитации я не вел. Мои рисунки говорят, какие у меня политические взгляды.

Анегдотов а/с насчет первой пятилетки я не разсказывал.

Дезорганизаторскую работу среди работников редакции я не вел. Стихи я не стал писать, потому что их не печатовали.

Я разсказывал, что у нас был ученик-художник Арапов[2], который уехал за границу и там выдвинулся женился на богатой и тем самым стал видным художником. Это я разсказывал в обществе. Разсказав этот случай, я не хотел подчеркнуть жизнь художников за границей.

Однажды Синицина пришла и говорит, что она никак не могла достать гроб. Я спросил ее, почему, она говорит, что в артели нет гробов, пришлось доставать по блату гроб. Я, видя тему для фельетона, сел и написал фельетон под заглавием «Гроб по блату», но потом его порвал, т.е. <…> что издавать его нельзя.

Я говорил Уланову, что крупные займы даются только на большие крупные предприятия, находившиеся в крупных центрах. Больше я эту точку зрения нигде не высказывал.

Я однажды сказал Был такой случай, когда один сотрудник который получил деньги и говорит мне «Я много денег сегодня получил, потому что от займа выходной» А я ему ответил «Отдохнем да опять подпишемся».

Против Советской торговли я недовольства не выражал. О том, что при социализме будут получать хлеба 50 грамм, я не говорил.

Зубова я знаю, мы с ним учились в художественном техникуме. Общего у нас с ним ничего не было. Ближе с Зубовым я познакомился в 1934 г. Он мне помогал писать каррикатуры. Анегдотов я от Зубова ни одного не слышал. Стихи антисоветского характера я не писал и нигде не распространял.

Черепанова знаю очень мало, в обществе никогда с ним не был. С Зубовым я был несколько раз в обществе. Его политических взглядов я не знаю.

Я с Бабушкиным говорил о своих стихотворениях. Я не говорил «за границей обширнее поле действия, там можно напечатать больше стихов, а здесь осуждают и ставят в известные рамки». Виновным я себя признаю, что я вел антисоветские разговоры с Улановым, о займе, что «они идут не снизу, а сверху распространяются», о коллективизации я ничего не говорил.

 

Обвин. Зубов Виновным себя не признаю в к/р. действиях и в а/с агитации. Признаю себя виновным в хулиганском поступке, произошедший в г. Сталинграде в ресторане «Интуриста», который был сделан по пьянке. Я антисоветские анегдоты знаю и знаю много, но разсказывать их не разсказывал.

О искусственном создании голода провокационные слухи не распространял. Я не говорил, что политика Сов. власти направлена на создание войны под лозунгом мира. Мои каррикатуры направлены против буржуазного строя, а следовательно и мои взгляды должны быть такими же. О Советской печати я только говорил с восхищением.

Против политики партии и правительства и проводимых ими мероприятий я никогда не шел. Я не говорил, что газеты врут о положении рабочих в заграницы.

В ресторане «Интуриста» я был очень сильно пьян, и кампания также была сильно выпимши. В ресторане также сидел итальянский скрипач, и мы хотели узнать, как он будет реагировать на выкрик «Да здравствует Гитлер», что мною и было сделано, на что итальянец не обратил никакого внимания. Пропаганды я никакой здесь не вижу, а просто это рассматриваю, как хулиганство.

Русецкого я знаю, мы с ним часто советывались в части оформления каррикатур. О Бабушкине я много слышал но его политических взглядов я узнал, что он троцкист, только тогда, когда его сняли с работы в редакции. С Бабушкиным я домашнего знакомства не имел. С Черепановым встречался только в редакции. С Улановым я знаком, мы с ним работали.

Обвин. Черепанов – Виновным себя не признаю ни в чем. Все показания считаю ложными. Агитацию о Германском фашизме я не вел. Я хорошо знаю положение рабочих у нас, а также и в Германии, а поэтому вести по поводу этого агитацию не мог.

Я не говорил, что нужно лучше и выгоднее ввозить фордовские трактора из загранице, чем строить свои.

Я не говорил, что «мы литераторы должны быть в оппозиции к эпохе» Я работал в колхозах, где меня ценили, т.к. я отражал настроение <…>.

В отношении свободы печати и искусства я мог только говорить, что наша печать есть единственная печать в мире, которая действительно дает свободу слова.

Я не говорил, что в коммунистическом обществе будут люди по стандарту. Мы однажды, идя по улице с Корольковым, проходя мимо магазина, где были выставлены книги Маркса, Ленина и др., я разговорился с ним о следующем: «Я не представляю, какие будут люди при коммунизме, что они из себя будут представлять».

Я не говорил «все газеты шумят про т. Кирова, когда он умер, а вот если кто-нибудь другой умрет, так никто писать не будет». Я только возмущался этим гнусным убийством.

Я не говорил «это варварство, что Сов. правительство так расправляется с убийцей».

В 1933 г. я был в «Интуристе», где также был Зубов и Уланов были очень сильно выпивши. Зубов встал и сказал «Да здравствует Гитлер», но это было принято, как шутка.

Антисоветских анегдотов я не разсказывал и от обвиняемых также не слышал. Дружен я был с Улановым и Субботиным.

Русецкого я знаю мало, он работает у нас в редакции.

 

Свид. Каральков Николай Романович работаю в редакции газеты «Коммунист» литературным работником. Обвиняемые не родственники.

Зубов я знаю не много. Я с ним работал в редакции В 1934 г. когда Зубов приехал из Сталинграда я снова с ним встречаться. Зубов много пил. Мне Уланов разсказывал, что в Сталинграде они часто ходили в ресторан и там однажды Зубов выкрикнул «Да здравствует Гитлер» Сам я этот факт не видел наблюдал.

Однажды я у Уланова на квартире встретился с Зубовым где он был сильно пьян и оттуда сейчас же ушел. Зубов и Русецкий были дружны с Бабушкиным они часто у него выпивали и я предполагаю, что при этом разговоров у них велись а/с разговоры. Сам я при этих разговорах не присутствовал. Как относился Зубов к мероприятиям партии и правительства я сказать не могу.

Я как будто слышал от Зубова анегдот антисоветского порядка, но утверждать не могу.

С Русецким я был знаком близко до 1930 г. мы с ним работали над стихами. С 1930 по 1934 г. связь с ним у меня порвалась. В 1934 г. я снова увидел Русецкого. Русецкий был большой товарищ Бабушкина.

 

Свид. Софьин Ал-др Петрович работаю в редакции «Коммунист» художником.

Обвиняемым не родственник.

Русецкого я знаю немного. Анегдоты а/с Русецкий не разсказывал. Черепанова знаю мало. Зубова я знаю, мы с ним вместе с ним работали. Зубов разсказывал антисоветские анегдоты. Разсказывал он их до отъезда в Сталинград, разсказывал он их на работе. В компании я с Зубовым не был.

Мне разсказывали, что в ресторане «Интурист» Зубов кричал «Да здравствует Гитлер» разсказывал мне Уланов и сам Зубов. Зубов разсказал мне это, говоря, что хулиганил сильно и был сильно пьян и сделал такую выходку.

Антисоветски настроенным Зубова я не считал, я считал его легкомысленным. Фашизм Зубов не пропагандировал.

С Русецким Зубов встречались редко и связи у него с ним никакой не было.

 

Свид. Уланов Александр Федорович работаю в редакции «Коммунист» обвин. не родственник. Всех обвиняемых я знаю года 3-4.

Черепанов говорил «у нас нельзя свободно заниматься искусство» О колхозном строительстве Черепанов говорил, что «в деревне нет хлеба, крестьяне голодают и это результат коллективизации». Черепанов об убийстве Кирова говорил «много людей погибло через одного». Это он говорил у себя дома, при этом присутствовал Субботин. Были случаи, когда Черепанов бросал реплики, например о промышленности он сказал «наша орудия производства дороже стоят, чем те, которые можно привезти из-за границы». Антисоветские анегдоты я от Черепанова слышал, например о колхозном строительстве, затем о дискредитации т. Сталина.

Черепанов фашистский строй не восхвалял.

Русецкого я знаю давно, но был перерыв, когда я его не видел, т.е. когда я уезжал в Сталинград. Русецкий говорил, что «у нас не ценят искусство». Затем он говорил «проводя новую мысль в литературе, можно допустить ошибку, которую сочтут за контрреволюцию». Зубов говорил «когда край уедет в Сталинград, рабочим в Саратове будет плохо жить, т.к. у них отберут карточки». О торговле Русецкий заявлял «у нас ничего нет в магазинах». Затем говорил «Сталин имеет все и живет лучше нас». Русецкий говорил, что займ проводится не добровольно, а насильственным путем. Разговоры эти велись в редакции среди сотрудников. Русецкий говорил «обращение рабочих о подписке на займ заранее сфабриковано». На заем Русецкий подписывался нехотя.

В компании с Цвелевым и Русецким я был. Цвелев разсказывал контрреволюционные разсказы, написанные им. Это было в 1931-32 г.

Русецкий во время игры в карты нарисовал фашистский знак и сказал «вот эмблема, можно ее нарисовать на лбу и пойти по улице». Русецкий писал стихи контрреволюционного характера. Русецкий заявлял, что на западе художники оплачиваются лучше.

Зубова я знаю в течение 5 лет он очень сильно пьет и в пьяном виде много разсказывал много а/сов. анегдотов, затем Зубов говорил, что заграницей не так плохо живут рабочие, как пишут в газете, что верить печати нашей нельзя. Был случай, когда Зубов в ресторане «Интуриста» в г. Сталинграде народу в ресторане было не много. Зубов будучи сильно выпимши кричал «да здравствует Гитлер». Кричал и еще один. Зубов говорил «если можно было бы, я бы уехал за границу».

О войне Зубов говорил «мы вооружаемся, значит мы тоже хотим воевать». «до сих пор мы были слабые, а сейчас, когда у нас силы увеличиваются, то и мы воевать будем». Зубов также сказал «если будет нужно, мы сами пойдем и фашистов поколотим», т.е. первые начнем войну. Эти разговоры больше происходили в компании, где присутствовали Береговой, Антонов, Давыдов и др. Это в Сталинграде. В Саратове я с ним встречался редко. Зубов был в компании с Бабушкиным, с ним также был Виталий Волков. Зубов много разсказывал анегдотов а/сов. характера.

Черепанов говорил, что «искусство оппозиционно времени». Черепанов выражал сожаление, что за одного убитого т. Кирова погибли сотни людей. Русецкий писал фельетон «Как Иван собирался торговать штанами», который носил характер антисоветский. Зубов говорил, что его восхищают газеты «Известия» и «Правда» и что он по ним учится.

 

Свид. Софьин – Зубов разговоров о печати и о недоверии к ней не говорил.

Свид. Синицина Клавдия Мироновна работает в редакции «Коммунист» пом. директора издательства. Обвин. мне не родственники, не судима.

У меня был момент, когда у меня умерла мать было трудно достать гроб, и об этом затруднении я разсказала в редакции. Русецкий настроен антисоветски. Писал ли фельетон Русецкий, я не знаю. И от него ничего о фельетоне не слышала. Русецкий всегда относился иронически к Советской власти.

Анегдотов от Зубова и Черепанова я никогда не слышала.

 

Зачитываются показания не явившегося свидетеля Субботина.

 

Обвин. Зубов – Рвачество у нас быть не могло, потому что наша работа оплачивалась по расценке.

Обвин. Русецкий – Считаю показания Субботина не верными. Я подписался на заем на 500 руб.

 

Суд определяет: Ввиду ясности показаний свидетелей и установления фактов обвинения, свидетеля Берегового в судебное заседание не вызывать.

 

Обвин. Русецкий судебное следствие пополнить ни чем не может.

Обвин. Зубов судебное следствие дополнить ни чем не может.

Обвин. Черепанов – Свидетель Субботин, который все время находился вместе со мной, ни каких показаний обо мне не дал.

Судебное следствие объявлено законченным.

Представляется последнее слово обвиняемым.

 

Обвин. Черепанов – Показания свидетелей считаю ложными. Прошу учесть мою работу в прошлом. Я работал по проведению коллективизации. Прошу суд дать мне возможность работать дальше.

Обвин. Зубов – Показания свидетеля Уланова считаю не обоснованными.

Я до редакции работал в клубах Красной армии и рабочим клубов танцором и пианистом. В редакции я считаюсь хорошим коррекатуристом.

Выкрик о Гитлере я признаю, но расцениваю это как хулиганство, а не как к/революцию. Прошу суд дать мне возможность работать на своем поприще.

Обвин. Русецкий – Признаю себя виновным в том, что вел антисоветские разговоры. Прошу дать мне возможность работать.

 

Суд удаляется на совещание для вынесения приговора.

 

Председательствующий Кучеренко

Секретарь Горбунова

---

[1] Черепанов, Кузьма Куприянович. Первые люди на Нижневолгострое [Текст]: Очерк / К. Черепанов. - Саратов: Н.-Волж. краев. изд-во, 1932 (тип. № 2 Н.-В. крайполиграфтреста). - Обл., [16] с.; 18х13 см.

Черепанов, Кузьма Куприянович. Кавалерист Михась [Текст]: [Повесть] / К. Черепанов. - 2-е изд., испр. - [Сталинград]: Сталингр. краев. гос. изд-во, 1934 (типо-лит. КУЛП). - Обл., 72 с.: ил.; 17х13 см.

Черепанов, Кузьма Куприянович. Праздник в Крутовском колхозе [Нижне-Волжск. края] [Текст]: [Очерк] / К. Черепанов. - Сталинград: Партиздат. Н.-Волж. краев. отд-ние, 1934 (типо-лит. № 2 Н.-В. крайполиграфтреста). - Обл., 28 с.; 17х13 см.

Черепанов, Кузьма Куприянович. Кавалерист Михась [Текст]: [Повесть] / К. Черепанов; Обл. и ил.: А. и П. Быковы. - Москва; Сталинград: [Крайгиз], 1934 (Астрахань: тип. № 3 Сталкрайлегпрома). - 69, [1] с.: ил.; 18х15 см. - (Краевая юношеская библиотека).

[2] АРАПОВ Алексей Алексеевич (Алексей-Поль, Arapoff A.) 6 декабря 1905 (С.-Петербург) – 25 сентября 1948 (Саут-Эшбернхэм, близ Бостона, шт. Массачусетс, США). Живописец, скульптор, художник театра, иконописец.